Врач-психиатр Максим Малявин рассказывает о том, как можно определить, что вам грозит деградация от чрезмерного потребления спиртного.
Алкоголизм зачастую ведёт к поражению головного мозга и развитию синдрома Корсакова. Если вовремя надавать себе по рукам и бросить пить, этот синдром отчасти обратим. А если нет? Тогда есть все шансы допиться до алкогольной деменции. Термин «деменция» происходит латинского de- и mens, mentis. Или потеря разума. В отличие от олигофрении, где им и не пахло, в случае деменции он был, но кончился. Почему? В случае с алкогольной деменцией причина — поражение как ткани мозга, так и его сосудов алкоголем и продуктами его неполного распада.
Начало алкогольной деменции чаще всего плавное. Сначала развивается корсаковский синдром, а затем к его картине присоединяются симптомы интеллектуального угасания. Сначала становится заметно, что поменялся характер мышления: соображать пациент стал медленнее, ему нелегко на чём-то сосредоточиться либо быстро переключиться с одного на другое (это называют ригидностью мышления).
Вызывает раздражение и неприятие всё новое, человек становится консерватором поневоле, с оттенком ностальгии по старым добрым временам: дескать, и экология была ого-го, и воду можно было пить из-под крана, и трава была зеленее, и твёрдым был не только рубль… Имеющийся багаж знаний, даже те его остатки, которые не тронула амнезия, тоже постепенно становится бесполезным, поскольку утрачивается способность им воспользоваться: не хватает смекалки, воображения, страдает способность обобщать, анализировать, выделять нужные детали и частности.
Постепенно круг интересов перестаёт вмещать в себя что-то кроме сытного питания, своевременного и удачного посещения туалета, при этом главной темой разговоров и стремлений остаётся полнота налитого стакана. Эгоизм вырастает до чудовищных размеров, а вот чуткость и способность сопереживать напрочь атрофируются. Меняется личность: человек становится более примитивным и брутальным (в том смысле, который придавали древние римляне слову brutalis — то бишь скотский), моральные и этические установки либо суициднули, либо успешно прячутся, юмор становится плоским и незамысловатым.
Появляется склонность поучать, попрекать, читать нотации, в сочетании с полным неприятием критики в собственный адрес. Срываются с тормозов влечения: человек обнаруживает поразительную прожорливость, активно интересуется противоположным полом, даже если подниматься у него может только артериальное давление, а становиться упругими — лишь геморроидальные узлы. Нередка страсть к собирательству всякого хлама, когда квартира превращается в филиал полигона твёрдых бытовых отходов.
Чем далее, тем в большей степени начинает преобладать снижение интеллекта. По мере того как болезнь усугубляется, амнезия переходит временные рамки начала заболевания и пожирает всё более отдалённые и ранние воспоминания. Начинает страдать ориентировка в пространстве: пациент может выйти прогуляться и не найти обратной дороги, затрудняется сказать, на какой улице и даже в каком городе он живёт.
Через некоторое время больные перестают узнавать родных: сначала внуков (особенно если их много), потом детей, называют их братьями или сёстрами, либо дают им имена умерших родственников. В далеко зашедших случаях не узнают в зеркале себя и либо ведут милую беседу с отражением, либо требуют немедленно изгнать «эту древнюю страхолюдину».
Довольно характерны упрёки родственникам в том, что они их обкрадывают, притесняют, не кормят, причём очень убедительно, вплоть до разбирательств с милицией и органами опеки, не говоря о сердобольных соседях. Любимое занятие — собрать узелки и намылиться «домой». Утром, днём, посреди ночи — в любой момент. Пусть бывший дом где-то в другой области, либо пациент уже дома и никогда нигде более не жил — он будет упорно собираться домой. И ни переубедить, ни уговорить его не представляется возможным. В любое время дня и ночи. Остановить крайне сложно, отговорить — невозможно в принципе.
Теряются элементарные бытовые навыки и навыки самообслуживания. Попытка что-то приготовить или постирать может закончиться соответственно пожаром или потопом. А поход в туалет — завершиться где-нибудь в спальне. Нередко больной полностью переносится в своё детство или юность: играет в песочнице, собирается в школу, институт или жениться.
Постепенно маразм (что означает одряхление) физический догоняет своего психического собрата. Ослабевает реакция зрачков на свет и конвергенцию, снижается мышечная сила, руки и ноги начинают дрожать, походка становятся семенящей, мелкими шажками. Нарушается всё более заметно речь.
Сон тоже нарушен, причём без видимой закономерности: он может быть или коротким, 2–4 часа, или длительным, до 20 часов в сутки, или пропадать на несколько дней вовсе. На последней, исходной стадии больные истощены, кахектичны, лежат в постели в позе эмбриона, что-то невнятно бормочут.
Поэтому поверьте, если уж психиатры и наркологи говорят, что водка — яд, то вовсе не для того, чтобы им больше досталось. Им просто хочется, чтобы работы было поменьше. Вот такие они лентяи, что уж тут поделаешь.
Если вам понравился пост, пожалуйста, поделитесь ими со своими друзьями! :)
Комментарии (2)