Книга, влюбившая в Восток
В самом начале восемнадцатого века французский востоковед Антуан Галлан стал серийно, том за томом, издавать свой перевод арабского сборника сказок «Тысяча и одна ночь». История царя, ставшего жестоким женоубийцей после того, как увидел трёх неверных жён, и дочери визиря, благодаря уму и бесконечному запасу сказок в своей памяти сумевшей спастись от жестокости царя, очаровала Европу. Густой восточный колорит, густо замешанный на эротизме, кружил голову. Запад охватила повальная мода на Восток.
Текст Галлана перевели и на другие языки: на немецкий, английский, русский. Часто при этом вычищались эротические мотивы и всяческие непристойности, что делало круг читателей шире. После «очистки» книги можно было смело дарить детям и женщинам, и иллюстрированный сборник арабских сказок действительно входил в список хороших, радующих почти любого подарков. Джинны и пери, колдуны и султаны, витиевато изъясняющиеся, действующие наперекор европейской логике захватывали воображение читателя. Книга на долгие века стала хитом.
Но Галлан был не единственным переводчиком сборника. Со временем нашлось немало людей, заинтересовавшихся тем, как выглядели сказки в оригинале. Появились новые переводы с арабского. И выполнявшие их люди обнаруживали, что могут найти в оригинальном сборнике далеко не все сказки, или сказки имеют немного другой вид, а иногда популярного в Европе сюжета просто было невозможно найти в арабских источниках, зато были упущены замечательные имеющие хождение сказки. Скандала из этого не делали. Часто новонайденное подвёрстывали к заданной Галланом канве. «Тысяча и одна ночь» по-прежнему начиналась для европейского читателя с истории двух братьев-шахов и их неверных жён.
С громкой критикой сложившегося представления о сборнике выступила только в наше время арабистка Клаудия Отт из Германии. Работая над очередным переводом сборника, она обнаружила, насколько же далеко распространившаяся в Европе версия ушла от оригинала, насколько неуважительно обошлись с ним первые переводчики и, в особенности, Галлан.
Для начала, в оригинальном сборнике не было тысячи и одной сказки. Их там чуть меньше трёхсот. Строго говоря, «тысяча и один» — просто синоним выражения «очень много». Кроме того, Галлан сильно искажал сюжеты, делая их интереснее для европейского читателя (ориентировался он, в первую очередь, на французский королевский двор), больше напирая на эротику и экзотику. Чтобы добрать количество сказок и выпускать очередной том, Галлан включил в сборник сюжеты, не имеющие к нему отношения, а кое-кто из последователей Галлана и его издателя не стеснялся эти сюжеты вообще выдумывать. Так среди сказок от Шахразады оказались истории Аладдина и Синдбада. С некоторыми «арабскими» сказками арабский и вообще мусульманский мир познакомился только после того, как их перевели с европейских языков. К таким сказкам относится, с большой вероятностью, «Али-Баба и сорок разбойников».
Сокровищница мусульманского Востока
Вообще считать «Тысячу и одну ночь» памятником только арабской литературы неверно. Этот сборник — эволюция персидской книги «Хезар Афсане» («Тысяча сказок»), и Шехерезада — персонаж именно иранский. Для западного человека, вероятно, разницы нет, но персоязычная и персокультурная литература вполне самодостаточна и хорошо развита, она не являются «просто» разновидностью арабской, хотя и имеет с ней определённую связь.
Перевод «Хезар Афсане» был выполнен ещё в десятом веке в Багдаде и там же обогатился, помимо персидских и индийских сюжетов оригинального сборника, местными сказками, включая приключения почитаемого в Багдаде халифа Харуна ар Рашида. Добавлялись новые сказки с той же целью, что позже у европейцев — читателям хотелось всё новых и новых изданий, больше и больше историй. Когда сборник стали продавать в арабском Египте, он опять оброс новыми сюжетами, теперь — характерно египетскими. Так постепенно сложилась классическая арабская версия сборника, именно «Тысяча и одна ночь». Его перестали изменять и дописывать, вероятно, после завоевания Египта турками.
По сказкам сборника (конечно, если брать более точные переводы, чем галлановский) можно во многом судить об особенностях ментальности жителей мусульманского мира до шестнадцатого века. Нетрудно заметить, что, хотя в сказках действуют представители самых разных социальных слоёв, чаще всего сюжеты вертятся вокруг купцов — именно купец был героем своего времени (а точнее, нескольких эпох в мусульманских странах); только после купцов идут халифы, султаны и их сыновья. Большая часть историй сборника строится вокруг обмана как главного поворотного действия, и в половине этих случаев обман является добром, помогая выпутаться герою из неловкой ситуации или спасая ему жизнь. Обман, разрешающий конфликт и приводящий к миру — вот постоянный сюжет «Тысяча и одной ночи».
Ещё одна особенность историй сборника — удивительная фаталистичность и героев, и рассказчиков (среди них не только Шехерезада). Всё, что ни случается, преначертано, и от этого не уйти. Часто спасает или решает судьбу не поступок главного героя, а счастливый или несчастный случай. В общем, всё в воле Аллаха и только малое — в силах человека.
В оригинальном сборнике очень много стихов, что характерно для арабской литературы. Современному европейцу эти поэтические вставки кажутся втиснутыми в текст чуть ли не насильно, но для араба давних времён цитирование или сложение стихов было обычным делом, как для современной русской культуры — цитирование чужих метких афоризмов или каламбуры на ходу.
Отличия перевода Отт от версий, знакомых нам с детства
Читатель, родившийся в СССР, хорошо помнит зачин «Тысяча и одной ночи». Один царь обнаружил, что жена ему неверна. Он её убил и поехал в гости к своему брату, тоже царю. Там они обнаружили, что и жена второго царя неверна. Тогда братья отправились в путешествие, и вскоре наткнулись на джина, чья жена принудила братьев согрешить с ней прямо в присутствии спящего мужа. Она также похвасталась, что до двух царей у неё было несколько сотен любовников.
Одного из братьев, Шахрияра, приключение свело с ума. Он вернулся домой и там каждый день брал в жёны новую девушку, всю ночь развлекался с ней и наутро казнил. Так длилось до тех пор, пока он не взял в жёны учёную и красивую дочь своего визиря, Шехерезаду. Она каждую дозволенную ночь (мусульманка далеко не всегда могла делить ложе со своим мужем) рассказывала ему истории, и, когда все сказки в её памяти закончились, оказалось, что у них родилось уже три сына. Шахрияр не стал её убивать, да и вообще ему, видимо, как-то полегчало. Он больше не считал, что все женщины — коварные изменницы.
В версии, представленной Клаудией, нет двух братьев-царей. Некий индийский царь был таким красивым, что не уставал любоваться на себя в зеркало и спрашивать подданных, есть ли кто-то на свете прекраснее. Так длилось до тех пор, пока один старик не рассказал царю о прекрасном юноше, сыне купца из Хорасана. Царь подарками заманивает к себе юношу из Хорасана, но он в пути утратил свою красоту — ведь он перед самым отъездом обнаружил, что его молодая жена ему неверна. В Индии юноша, однако, становится свидетелем неверности царской наложницы и расцветает снова от радости, что не он один так несчастен и глуп. После он открывает правду об изменнице и царю.
Дальше канва возвращается к той, что мы знаем, но начинает Шехерезада вовсе не с истории о Синдбаде. Вообще часть сказок в переводе Клаудии может показаться незнакомыми и часть — искажёнными, у них другие акценты и другие детали. Что ж, если Отт действительно постаралась перевести сборник максимально близко по смысле и форме, то Галлан надул Европу гораздо больше, чем можно сначала было представить, и у нас есть совершенно отдельный памятник литературы — европейский сборник сказок «Тысяча и одна ночь», который открывает нам, как европейцы видели (потому что очень хотели видеть) мусульманский Восток.
Если вам понравился пост, пожалуйста, поделитесь ими со своими друзьями! :)
Комментарии (0)